Фанфикс.ру rain_dog - Летучий корабль

— И что вы теперь подт…, — я вовремя останавливаюсь, дабы пощадить его самолюбие, — убираете?

А дальше он дает совершенно немыслимый ответ:

- Корабль! Представляешь? Заставили палубу драить, говорят, чтоб блестело все. И эти мерзкие рожи постоянно перед глазами. Мальсибер, Эйвери, господа капитаны.

- И что, это надо делать каждый день?

Я, идиот, почему-то ловлю себя на мысли, что завидую Рону. Потому что мне нравится Корабль. С того утра, как нас вели на допрос к господскому дому, у меня почти не было возможности просто подойти и посмотреть на него. Да и кто бы позволил Поттеру шляться около пристани? Но мне кажется, мы с Кораблем в сговоре, даже не понимаю, с чего я так решил. И мне снятся странные сны… будто я стою на палубе, руки мои на штурвале, я различаю их так отчетливо, что даже понимаю, что там, в моем сне, я как будто старше — мои пальцы выглядят более, ну, не то, чтобы взрослыми, но они шире, чуть грубее. И руки не такие загорелые, какими они стали здесь, за месяц пребывания на острове. И я не ощущаю воды, качки, ударов волн в борта — мы в воздухе. Моя магия сливается с магией Корабля, думаю, те, кто говорит, что это обычный маггловский фрегат, просто ничего не понимают. И я не один, но вот того, кто со мной, я не вижу, я воспринимаю его просто как некое движение у меня за спиной. Вряд ли это Рон, так как рыжий не испытывает к Кораблю никаких романтических чувств. Для него это просто еще один источник бесконечной муки, которой и станет для него, в конечном итоге, весь этот год жизни на острове.

- Да, представляешь, весь день, желательно, с утра до вечера. Чтоб пушки блестели! И каждый гвоздик! И на пристани чтоб ни пылинки!

- А котлов там нет? — я просто не могу удержаться.

- Каких котлов? А, черт! — Рон, наконец, понимает меня и криво улыбается. — Нет, на корабле сиятельный лорд Довилль котлов не держит. Надеюсь, он не заставляет Лиз чистить их в доме.

Мы еще некоторое время говорим о том, как несправедлива судьба, а потом укладываемся, и я думаю, вот черт, почему я приставлен к кастрюлям и печам, а Рону с Невом, которые совершенно этого не ценят, открыт доступ к Кораблю? И почему Малфою и Довиллю так нравится издеваться над двумя бедолагами — гриффиндорцами именно таким образом? Казалось бы, отправили куда подальше, хоть коров доить — и забыли. Так нет, надо чтобы Уизли и Лонгботтом показательно страдали у них на глазах. Держать их под контролем? Но на тот момент я уверен, что Рон в сочетании с Невиллом не являет собой такую же термоядерную смесь, как со мной, так что резонов господ капитанов понять не могу. Теперь я иногда думаю, что если даже Азкабан не научил меня умственной деятельности, то, наверное, я просто к ней не очень склонен. Потому что надо было быть младенцем, чтобы не догадаться о том, что ОНИ не просто так подпустили Рона и Нева к Кораблю. Но на тот момент мне это даже не приходит в голову — ах, обидно, что не меня, ах, какое унижение драить палубу! С ума сойти!

Так вот, если я правильно помню, я начал рассказывать про Кейт. Вообще-то Кейт Вудсворд — поразительно милое создание, если она, конечно, не дуется, выспалась, не ругается с отцом из-за того, почему плохо оттерла столы накануне вечером (а Вудсворд считает, что при помощи магии массивные деревянные столешницы отчищаются хуже, чем при помощи обычной тряпки). У нее темные длинные волосы, которые она обычно заплетает в толстую косу, темно-карие хитрющие глазищи, еще по-детски пухленькое кругленькое лицо. Только вот у ее папаши возникает вполне разумный вопрос — зачем ты так тщательно причесываешься и корчишь гримасы перед зеркалом, если ты идешь в лес за фруктами, взяв аж шесть корзин? И как ты, душа моя, левитируешь в одиночку такую тяжесть — ведь из лесной чащи до таверны путь не близок? И отчего ты, Кейт, идешь срывать райские плоды не рано утром, когда влажный зной еще не обволакивает остров, а тогда, когда солнышко переваливает за полдень? Не оттого ли, свет мой, что утомленные ежедневными боями на плацу пираты как раз в это время разбредаются по своим домишкам?

Порой я слышу, как Вудсворд, думая, что, стоя у раскаленной печи и следя за тем, как в ней равномерно подрумянивается хлеб, я уже вообще ничего не воспринимаю, тихо говорит что-то вроде «До добра не доведет…хлыщ зализанный… вообще не пара». Но я стараюсь не вдаваться в подробности, потому что это действительно не мое дело. Может быть, Кейт хочет понравиться зеленым мартышкам или пеликанам, которых здесь в избытке. И фламинго носят наполненные фруктами неподъемные корзины в изогнутых клювах, а юная фея лишь порхает вслед за ними, чуть задевая нежные орхидеи стройными загорелыми ногами, обутыми в кроссовки. Потому что фея боится змей и шлепанцы не носит.

А еще Кейт поет. Вот сейчас, когда я пробегаю в Luna e mare мимо Матеи, заткнувшей уши наушниками от плеера, я тоже слышу некие звуки, напоминающие мне нестройный хор кошачьих голосов. Конечно, если ты, забывшись, подпеваешь той ерунде, которая долбит тебе мозг с утра до ночи (хотя, если бы Матея освободила уши, этим незамедлительно бы воспользовались ее родители), ты вряд ли станешь петь оперные арии, услаждая слух ресторанных рабов. Но Кейт… Поначалу она не издает при мне ни звука, просто все время молчит, еле-еле отвечая на обычные привет и пока. А потом, видимо, привыкая к тому, что я отныне занимаю место на их кухне как некий не очень респектабельный, но необходимый предмет обстановки, она перестает стесняться. И как-то раз, может быть, она просто не видит, что я тихо чищу себе рыбу в углу, я оказываюсь свидетелем чуда — Кейт, совершенно не заботясь о том, что кто-то может ее подслушать, самозабвенно, поразительно красивым довольно низким голосом, исполняет буквально следующее:

Пятнадцать человек на сундук мертвеца,

Йо-хо-хо, и бутылка рому!

Пей, и дьявол тебя доведёт до конца.

Йо-хо-хо, и бутылка рому!

Их мучила жажда, в конце концов,

Йо-хо-хо, и бутылка рому!

Им стало казаться, что едят мертвецов.

Йо-хо-хо, и бутылка рому!

Что пьют их кровь и мослы их жуют.

Йо-хо-хо, и бутылка рому!

Вот тут-то и вынырнул чёрт Дэви Джонс.

Йо-хо-хо, и бутылка рому!

Он вынырнул с чёрным большим ключом,

Йо-хо-хо, и бутылка рому!

С ключом от каморки на дне морском.

Йо-хо-хо, и бутылка рому!

Таращил глаза, как лесная сова,

Йо-хо-хо, и бутылка рому!

И в хохоте жутком тряслась голова.

Йо-хо-хо, и бутылка рому!

Сказал он: «Теперь вы пойдёте со мной,

Йо-хо-хо, и бутылка рому!

Вас всех схороню я в пучине морской».

Йо-хо-хо, и бутылка рому!

И он потащил их в подводный свой дом,

Йо-хо-хо, и бутылка рому!

И запер в нём двери тем чёрным ключом.

Йо-хо-хо, и бутылка рому!

- Кейт, ты что поешь? — я не выдерживаю, потому что из всего этого текста я хорошо знаком только с припевом и начальными строчками.

Кейт смотрит на меня, как тот самый воспеваемый ею черт Дэви Джонс, по крайней мере, глаза таращит очень похоже.

- Ты что, не знаешь? — кажется, это первый раз, когда она обращается ко мне за весь этот месяц. — Ты хоть книжки читал? «Остров сокровищ», например? Это же оттуда?

- Кейт, я читал. Но там такого в помине нет! Ни про черный ключ, ни про каморку на дне морском. Честное слово.

- Правда? — она удивляется.

- У тебя голос такой красивый. Жалко, что я раньше не слышал.

Она краснеет, но голову не опускает, смотрит на меня немного с вызовом, что, мол, хочешь комплиментами меня задобрить? Не выйдет у тебя ничего!

- Я думала, ты на улице.

Но вот с тех пор она как-то перестает меня стесняться, так что я прослушиваю целый цикл баллад о заколдованных рыцарях, прОклятых девицах, про какого-то бедного Джонни, посланного неизвестно куда и невесть зачем и сложившем голову невесть где, разумеется, о пиратах, кладах, ну и массу лирического — про неверных или не вернувшихся милых или убитых ревнивцами любовников.

- Я тебе не мешаю? — кокетливо спрашивает она уже через день, зная, что ничего плохого я ей сказать не смогу. — Знаешь, когда здесь все это только начиналось, я даже пела в таверне по вечерам. Ну, тогда народу было совсем мало, отец мне разрешал. Сейчас вообще в зал не выпускает, сам видишь. А мне нравилось. Они, знаешь, все так слушали… Вообще в начале было здорово…

- А что сейчас не так? — мне действительно интересно. — Что, сначала была романтика?

- Да, когда было мало народу, все только начали приезжать, строили хижины, обследовали остров. Как в сказке — орхидеи, фламинго, обезьяны. Вы же все англичане — никогда не видели ни апельсинов на деревьях, ни одного фрукта не знали — только бананы. И про все спрашивали, можно ли это есть. Как сотворение мира… А сейчас, особенно когда этих из тюрьмы освободили. Просто сброд какой-то.

- Им просто нечего делать и их стало слишком много. Как пауки в банке.

Кейт со мной согласна. Так и выходит, что я вроде и без Рона, но все равно не один. Дело в том, что Алоис — единственный из островных изгоев, оставшийся работать у Вудсворда, мало подходит на роль занимательного собеседника. Во-первых, его природная молчаливость на острове только усугубилась. А, во-вторых, существует и вторая, она же и главная причина: дело в том, что Хольгер, спасший его при нападении пиратов на имение Фейри, не совсем друг, не только друг, не просто друг… Ну, мне не кажется, что это проблема, а вот Алоис поначалу очень стесняется. Потом, когда мне удается разговорить его, выясняется даже, что именно из-за этой «дружбы» родители в свое время увезли его в Англию, так как думали, что так школьная «блажь» выветрится надежнее. Но, похоже, судьбе было угодно поступить иначе. К тому же здесь, на острове, они не одни такие, так что я не понимаю, с чего, собственно, Алоис стесняется меня. Может быть, считает, что мы с Роном как люди в прошлом законно женатые, должны осуждать его. Не знаю, но после моего брака с Джинни я могу сказать ему от всей души: Да живи ты хоть с крокодилом, совет вам да любовь!